Юстиниан великий

Краткое содержание: Подщипа

Влюблённые с детства принцесса Подщипа и принц Слюняя не могут быть вместе, потому что её принуждают к носильной свадьбе с немецким принцем Трумфом. Этот принц уже получал отказ от неё, и тогда обьявил войну её папе Вакуле, которую выиграл Трумф. Он обещает вернуть трон её отцу только в том случае, если она будет его женой. Король Вакула согласился на эти условия.

Чернавка служанка говорит чтобы Подщипа не переживала, но та безутешна. Она практически отказывается от еды. Перестаёт умывать лицо и расчесывать косы. Вошёл гофмаршал Дурдуран.

В его руках находится свадебный петух. Он приносит весть, что через час венчание. Она теряет сознание. Служанка чернавка боится, чтоб принцесса не наложила на себя руки.

Гофмаршал уверяет, что все меры предосторожности приняты. Приходит Слюняй и говорит, что не может драться с немцем, потому что мама запретила носить железную шпагу, и он носит деревянную

Подщипа отправляет служанку к отцу, с которым хочет увидеться

Приходит Слюняй и говорит, что не может драться с немцем, потому что мама запретила носить железную шпагу, и он носит деревянную. Подщипа отправляет служанку к отцу, с которым хочет увидеться.

Принцесса предлагает совместную смерть. Князь согласен, тогда они вместе пытаются выпрыгнуть с окна, зарезаться или утопиться. А как время подошло, к выполнению Слюняй испугался и тогда принцесса его оставляет.

Король Вакула собирает царский совет. Князя Слюняя не приглашают на совет. Радостный Слюняй идёт в голубятню. На совете занимаются поиском решения, как избавится от Трумфа.

Царь встает и идет, дав им, немного времени подумать. Совет усыпает.

Разочарованный Вакула идёт на встречу с Подщипой. Она предполагает причиной печали является Трумф. Проблема отсутствия настроения у отца в том, что слуга поломал его детскую игрушку. Он направляет в совет еды и выпивки, что бы лучше думалось.

Совет выносит решение, которое оглашает Дурдуран и оно такое: надо пойти к цыганке, которая живёт за мостом. За ней отправили.

Появляется и начинает гадать Вакуле, и говорит царю, что на сердце у него большое волнение из-за немца. Цыганка гарантирует, если гофмаршал выполнит все её требования, то немец забудет сюда дорогу.

Немец узнаёт о заговоре приходит в бешенство и врывается комнату. Вакула просит прощение за это. Он всех выгоняет кроме цыганки. И та ему говорит, что ворожила на любовь Подщипы к Трумфу, он в это верит и уходит довольный.

Немец, идя, натыкается на Слюняя. Трумф, хочет убить того, а он на коленях молит пощаду. Из-за уважения Трумфа к княжескому роду предлагает поединок и даёт пистолет.

Слюняй отказывается, так как он не принимает насилия. Он готов отступиться от невесты взамен на свою жизнь.

Вошла Подщипа, на Слюняя зла не держит благодаря уговорам отца. Она любит его всем сердцем, но он уговаривает её ради спасения своей шкуры выйти за него. Подщепа отвечает категорическим отказом, и заявляет Трумфу, что любит она Слюняя и пусть он его хоть вешает или стреляет, ничего от этого не изменится.

Разъярённый Трумф врывается и хочет убить Слюняя. В этот момент входит Вакула и объявляет о победе. Всё благодаря цыганке, которая немцам отправила средства для проноса и больного чахоткой. Когда всё начало действовать, то армия Вакулы окружили немцев, и они сдались.

Цыганка становится фрейлиной Подщипы. Трумфа наказали в оригинальный способ: пусть цирюльник оденет его франтом, причешет «в пять пуколь», подвяжет жабо, «чтоб прыгать казачка». Трумф вечером появился, а в тот момент Слюняя и Подщипа играют свадьбу.

Повесть Каиб Краткое содержание и анализ произведения

Каиб, как и все другие сатирические произведения И.А. Крылова в «Зрителе» — продолжение и завершение того, что было начато писателем «Почтой духов». Так, в письмах гномов рассказывалось, что танцовщику Фурбинию, назначенному Плутоном своим заместителем, было поручено сформировать двор по примеру тех, которые Прозерпина видела в «открытом свете». Но Крылов не успел написать и напечатать тогда описания этих реформ в аду.

Теперь в «Каибе» есть сцены, которые, по-видимому, первоначально были задуманы для «Почты духов»: это описания двора Каиба, его «визирей», его дворца, придворных нравов и обычаев.

«Каиб» — увлекательная повесть о том, как некий восточный царь (по его имени и названа повесть) стал томиться от своего одиночества, испытывать недовольство жизнью. Его власть так непомерна, что у него нет ни одного истинного друга или подруги, ведь каждым своим словом, чуть ли не жестом он меняет судьбы людей. На помощь приходит волшебница, которая случайно появилась в его жизни. Она советует царю отправиться в обличье простого странника в путешествие по своей стране. Поступаете в 2020 году? Наша команда поможет с экономить Ваше время и нервы: подберем направления и вузы (по Вашим предпочтениям и рекомендациям экспертов);оформим заявления (Вам останется только подписать);подадим заявления в вузы России (онлайн, электронной почтой, курьером);мониторим конкурсные списки (автоматизируем отслеживание и анализ Ваших позиций);подскажем когда и куда подать оригинал (оценим шансы и определим оптимальный вариант).Доверьте рутину профессионалам – подробнее.

Он узнает жизнь такой, какова она на самом деле. Царь видит нищету крестьян, узнает фальшь воздаваемых ему похвал, видит обманчивость славы монархов, ушедших в глубокую даль прошлых веков (в сцене на забытом кладбище у надгробия «великого царя).

В конце концов он встречает девушку, которая очаровала его с первого взгляда. Вскоре и она, не зная, кто он, не отделенная от него непомерностью его власти, искренне привязывается к нему. Впервые в жизни Каиб встретил настоящие чувства, истинную любовь. И это для него, отстраненного прежде своим исключительным положением от настоящих дружеских отношений, симпатий и простой человеческой любви, оказалось таким счастьем, что он передал управление государством высоко порядочному человеку, отцу своей возлюбленной, прежде гонимому за свою честность и заботу о простом народе, а сам полностью отдался обычной семейной жизни.

Так же, как и крыловская «Почта духов», «Каиб» — исключительно резкая антимонархическая повесть. Полнейшее ничтожество царя иллюстрирует рассказ о том, как можно заменить монарха куклой и во время ее «царствования» никогда не вспоминать о нем, не упоминать его имени, — и ничто не изменится в государстве. В повести показано, что если царь кому и нужен, так только своему семейству, да и то лишь тогда, когда его полюбят (каким-либо чудом не зная, что он царь).

Читая «Каиба», можно только удивляться тому, как царская цензура пропустила повесть, которая сегодня с полным основанием считается самым сильным антимонархическим произведением русской литературы 18 века после радищевского «Путешествия из Петербурга в Москву». Ведь царя Каиба не примешь за просвещенного монарха даже в конце произведения. Какая же «просвещенность» — его отказ от деятельности, от власти, от трона?

По форме «Каиб» — явная «антиода». Повесть начинается «одической» строкой придворного стихотворца, в ней много говорится об одической поэзии, ее не соответствующих правде жизни комплиментах царям, изображается жалкий одописец, пышно разрисовывающий за ничтожные подачки «гадкую холстину» крепостнической действительности.

Полезный материал по теме:

Восточная повесть Каиб
Модная лавка Краткое содержание и анализ
Урок дочкам Краткое содержание комедии
Анализ творчества
Анализ басни «Ларчик»

«Главный баснописец своей земли»

«Конечно, ни один француз не осмелится кого бы то ни было поставить выше Лафонтена, но мы, кажется, можем предпочитать ему Крылова. Оба они вечно останутся любимцами своих единоземцев» (Александр Пушкин).

Иван Андреевич Крылов родился в Москве в 1769 году, но еще ребенком покинул Первопрестольную. Во времена пугачевщины его отец, Андрей Прохорович Крылов, служил комендантом Яицкой крепости. Спасаясь от бунтовщиков, мальчик вместе с матерью выехал в Оренбург, однако город вскоре был осажден. Воспоминания баснописца об этих страшных событиях остались в записках Пушкина:

«На их двор упало несколько ядер, он помнит голод и то, что за куль муки заплачено было его матерью (и то тихонько) 25 р.! Так как чин капитана в Яицкой крепости был заметен, то найдено было в бумагах Пугачева в расписании, кого на какой улице повесить, и имя Крыловой с ее сыном».

Когда Андрей Прохорович вышел в отставку, семья переехала в Тверь, где Крылова-старшего назначили председателем магистрата. Спокойная жизнь длилась недолго, после смерти отца семья оказывается в тяжелом положении. Бедность не позволила Ивану Андреевичу получить полноценное образование, и грамоту он постигал по отцовским книгам, а французский язык — благодаря занятиям в семьях состоятельных соседей.

Первая известная нам проба пера состоялась в 1784 году. Тогда Крылов написал оперное либретто «Кофейница». Далее были трагедии «Клеопатра» и «Филомела», мало чем отличавшиеся от других «классических» трагедий той эпохи, а также комическая опера «Бешеная семья».

Орел и Паук. Гравюра Кулыбина с рисунка И. Иванова (по эскизу А. Оленина) к «Басням» И. Крылова. 1815

В 1787–1788 годах Крылов пишет едкую комедию «Проказники», где высмеивает и знаменитого драматурга того времени Якова Княжина (Рифмокрад), его жену, дочь Сумарокова, Екатерину Александровну (Таратора), а также поэта-архаиста Петра Карабанова (Тянислов).

Сатирический дар автора развивается, и в 1789 году Крылов выпускает журнал «Почта духов», составленный как переписка гномов с волшебником Маликульмульком. Автор жестко критикует общественные пороки, но прикрывает эту критику фантастическим сюжетом. Журнал просуществовал всего восемь месяцев, а спустя несколько лет ему на смену пришел «Зритель» (позже переименованный в «Санкт-Петербургский Меркурий»).

«Зритель» оказался одним из самых сильных оппонентов «Московского журнала», редактируемого Николаем Карамзиным. Именно здесь были опубликованы «Ода на заключение мира со Швецией», памфлеты «Похвальная речь в память моему дедушке», «Речь, говоренная повесою в собрании дураков», «Мысли философа по моде» и наиболее крупные пьесы Крылова. Едкая сатира «Зрителя» («Меркурия») не нравилась ни власти, ни высшим кругам общества, этот журнал тоже просуществовал недолго и закрылся уже через год, после чего автор пропал из литературных кругов.

Расцвет творчества и признание

Он пишет уже довольно талантливые переводы лафонтеновских басен «Дуб и трость», «Разборчивая невеста» и «Старик и трое молодых».

Переводы с лестной рекомендацией Ивана Дмитриева печатает столичный журнал «Московский зритель».

В том же 1806 г. Иван Крылов вернулся в Санкт-Петербург и поставил комедию «Модная лавка». В следующем году ещё одну – «Урок дочкам».

Общество с большим воодушевлением встречает эти постановки, так как в них Крылов высмеивает Наполеона и французоманию, начавшуюся еще до Отечественной войны 1812 года.

В 1809 г. в биографии Крылова наблюдается серьезный творческий взлёт. Первое издание его басен, состоящее из 23 произведений (среди которых всем известное «Слон и Моська»), пользуется огромной популярностью.

С этих пор Иван Андреевич Крылов становится известным баснописцем, чьих новых произведений с нетерпением ждёт публика.

В это же время он возвращается к государственной службе, и сначала поступает на заметную должность в Монетный департамент, а через 2 года – в Императорскую публичную библиотеку, где он проработал с 1812 по 1841 год.

В этот период биографии Иван Крылов очень изменился. Он стал благодушным и сдержанным. Более того, современники отмечали, что он очень спокоен, ироничен и все больше ленив.

С 1836 г. Крылов уже ничего не пишет, а в 1838 г. литературная общественность торжественно празднует 50-летие творческой деятельности баснописца.

Всего из-под пера Ивана Андреевича Крылова вышло больше 200 басен. В одних он обличал русскую действительность, в других – людские пороки, а третьи были просто стихотворными анекдотами.

Множество удивительно точных и метких цитат Крылова стали крылатыми выражениями, вошедшими в разговорную речь и обогатившими русский язык.

Интересен факт, что еще при жизни автора почти 80 тыс. экземпляров сборников его басен разошлись по всем уголкам России. Это был небывалый для того времени успех.

Краткая биография Крылова не позволяет во всей полноте передать значение баснописца для русской литературы. Можно лишь сказать, что прижизненную популярность Ивана Андреевича можно сравнить только с популярностью Пушкина, Достоевского, Гоголя и Толстого.

Мы напишем — Восточная повесть Каиб Крылов И. А.. Подсказки школьнику

Произведения Крылова, помещенные в Зрителе и Санкт-Петербургском Меркурии (Каиб, Ночи, Похвальная речь в память моему дедушке и др.), во многом продолжили и углубили сатирические мотивы Почты духов.

Острой сатирой на самодержавие является восточная повесть Каиб (1792 год). В ней под весьма прозрачным восточным покровом заключена была едкая насмешка над порядками екатерининского царствования. Повесть Каиб впоследствии была отмечена Белинским как необыкновенно меткая и злая сатира.

В образе самого Каиба, восточного калифа, дан язвительный портрет просвещенного государя, в сущности являющегося типичным деспотом.

Достаточно перечислить визирей Каиба, чтобы убедиться в смелости сатиры Крылова.

Таковы Дурсан человек больших достоинств, главное из которых то, что борода его доставала до колен; Ослашид верный мусульманин, обладатель белой чалмы, дававшей ему право на большие степени и почести; Грабилей, который хотя и был сыном чеботаря, ио, поступив на приказную службу, сумел развернуть свои способности и стал одним из числа знаменитейших людей, снабженных способами утеснять бедных.

Да и сам калиф, кичащийся своей просвещенностью, правит, согласно им самим высказываемому принципу: … для избежания споров, начинал так свои речи: Господа! я хочу того-то; кто имеет на сие возражение, тот может свободно его объявить: в сию ж минуту получит он пятьсот ударов воловьею жилою по пятам, а после мы рассмотрим его голос. Здесь можно видеть ядовитый намек на лицемерие самой императрицы, прикрывавшей свои деспотизм лживыми фразами о соблюдении законов.

Демократические симпатии Крылова сказались и в его враждебном отношении к дворянскому сентиментализму. Он высмеивал приукрашивание жизни и чувствительность сентименталистов, подменявших правдивое изображение пасторальной идиллией. В повести Каиб Крылов иронизирует над калифом, который отправился познакомиться с сельскими жителями. Думая увидеть блаженную жизнь крестьян, о которой он читал в идиллиях и эклогах, Каиб вместо того встретил запачканное творение, загорелое от солнца, заметанное грязью.

Пастух не только не играл на свирели, но, голодный, размачивал черствую корку, а его жена ушла в город продавать последнюю курицу.

Не менее резко критикует Крылов и провинциальное дворянство. В Похвальной речи в память моему дедушке (1792 год), занимающей выдающееся место в русской сатире XVIII века, Крылов рисует типический портрет провинциального помещика. Это невежественный деспот и пьяница, который проводит все время в псовой охоте и разоряет своих крепостных непомерными поборами и барщиной. Похвальная речь написана как ядовитый простодушный панегирик, своей манерой предвещая гоголевскую сатиру.

В сатирических фельетонах и повестях Крылов резко выступал против дворянства, с иронией говоря о том, что лишь богатые одежды, прическа, грамоты предков, ливреи слуг и экипажи делают этих праздных и бесчестных тунеядцев блистательными особами. В Мыслях философа по моде… (1792 год) он высмеивает эти дворянские претензии: С самого начала, как станешь себя помнить, затверди, что ты благородный человек, что ты дворянин, и, следственно, что ты родился только поедать тот хлеб, который посеют твои крестьяны,- словом, вообрази, что ты счастливый трутень, у коего не обгрызают крыльев, и что деды твои только для того думали, чтобы доставить твоей голове право ничего не думать.

Политическая обстановка тех лет становилась все более напряженной. Помимо внутренних причин, здесь сказались и события Французской революции, отзвуки которых доносились и до невских берегов. Правительство настороженно следило за печатью, принимая меры к подавлению нараставшего недовольства.

Новиков томился в Шлиссельбургской крепости, Радищев был сослан в далекую Сибирь. Репрессии коснулись и Крылова с его друзьями. По приказу императрицы в мае 1792 года в типографии Г.

Крылова с товарыщи был произведен обыск. Искали не дошедшее до нас сочинение Крылова Мои горячки, ставшее известным полиции, видимо, в силу своего крамольного содержания. Рукопись этого произведения Крылова до нас, однако, не дошла.

После обыска и допроса за ним и Клушиным установили полицейское наблюдение. Вскоре после этого издание Зрителя пришлось прекратить. Вместо него в1793 году вышел новый журнал Санкт-Петербургский Меркурий, в котором издатели заняли более осторожную позицию.

Flo и это не помогло: журнал был передан в другие руки, а Крылов оказался вынужденным уехать на несколько лет из столицы в провинцию, скрыться с глаз императрицы, надолго прервать свою литературную деятельность.

Творчество

Когда Крыловы переехали в Петербург, там в это время появился первый общедоступный театр. Естественно, что творчески одаренный молодой человек сразу же в нем побывал, и даже подружился с некоторыми артистами. Это стало важным событием в его биографии.

Не желая тратить время на казенную службу, Крылов увольняется и целиком погружается в литературную деятельность.

Иван Крылов в молодости

Написав трагедию «Филомела», Иван Андреевич пытался подражать классикам, что было сразу же замечено критиками.

Сюжет и форма произведения были довольно банальными, однако эта неудача не смутила и не остановила молодого писателя.

Далее Крылов написал несколько комедий: «Бешеная семья», «Проказники» и «Сочинитель в прихожей». И хоть в сравнении с «Филомелой» эти вещи были более качественными, ни одно из перечисленных произведений все же не впечатлило читателя.

Каиб

Крыловскую повесть в восточном стиле «Каиб» Белинский недаром назвал «необыкновенно меткой и злой» сатирой – трудно более остроумно изобразить столь недалекого и самоуверенного правителя, как калиф Каиб. Веря всему, что говорит его диван (государственный совет у восточных властителей), он с одинаковой легкостью и равнодушием казнит или милует людей. И только отправившись путешествовать по стране в простом платье, он наконец начинает видеть жизнь изнутри. Желая укрыться от дождя и грозы, он впервые с удивлением сознает, что он не такой уж всевластный повелитель стихий, как ему говорили его визири. Начитавшись пасторальных идиллий о пастушках, он крайне изумляется, увидев в их хижинах грязь и нищету. Нельзя, однако, с уверенностью сказать, что это сатира на все самодержавие в целом. Даже сам калиф не так уж глуп, раз соглашается взглянуть на жизнь изнутри, и умеет увидеть разницу между рассказами и действительностью, не пытаясь убедить себя, что все не так уж плохо. И не останавливается на этом, а пытается исправить свои ошибки или ошибки своих визирей. Крылов не говорит, что правители вовсе не нужны, и тем более не призывает к революции. Но правитель, по мнению Ивана Крылова, должен видеть, как живет весь народ, и хотеть улучшать его жизнь. Богатство государя – не в его собственной казне, а в благосостоянии его подданных, и счастье монарха – в счастье народа, над которым он поставлен.

Источники, литература

Прокопий Кесарийский, О постройках.
Прокопий Кесарийский, Тайная история.
см. перевод части произведений Прокопия на ;
Евагрий Схоластик, Церковная история, СПб., 1853:
см. перевод на
Прп. Феофан Сигрианский, Хронография, в кн. Летопись византийца Феофана от Диоклетиана до царей Михаила и сына его Феофилакта, М., 1884.
см. полный текст на
Иоанн Эфесский, Церковная история:
см. частичный перевод на

Дьяконов, А., «Известия Иоанна Эфесского и сирийских хроник о славянах в VI-VII вв.», ВДИ, 1946, № 1.
Рыжов, Константин, Все монархи мира: т. 2 — Древняя Греция, Древний Рим, Византия, М.: «Вече,» 1999, 629-637.
Allen, Pauline, «The ‘Justinianic’ Plague,» Byzantion, № 49, 1979, 5-20.
Athanassiadi, Polymnia, “Persecution and Response in Late Paganism,” JHS, № 113, 1993, 1-29.
Barker, John E., Justinian and the Later Roman Empire, Madison, Wisc., 1966.
Browning, Robert, Justinian and Theodora, 2nd ed., London, 1987.
Bundy, D. D, “Jacob Baradaeus: The State of Research,” Muséon, № 91, 1978, 45-86.
Bury, J. B., «The Nika riot,» JHS, № 17, 1897, 92-119.
Cameron, Alan, «Heresies and Factions,» Byzantion, № 44, 1974, 92-120.
Cameron, Alan, Circus Factions. Blues and Greens at Rome and Byzantium, Oxford, 1976.
Cameron, Averil, Agathias, Oxford, 1970.
Cameron, Averil, Procopius and the Sixth Century, Berkeley, 1985.
Cameron, Averil, The Mediterranean World in Late Antiquity, London and New York, 1993.
Capizzi, Giustiniano I tra politica e reliogione, Messina, 1994.
Chuvin, Pierre, Archer, B. A., trans., A Chronicle of the Last Pagans, Cambridge, 1990.
Diehl, Charles, Justinien et la civilisation byzantine au VIe siècle, I-II, Paris, 1901.
Diehl, Charles, Theodora, impératrice de Byzance, Paris, 1904.
Downey, Glanville, «Justinian as Builder,» Art Bulletin, № 32, 1950, 262-66.
Downey, Glanville, Constantinople in the Age of Justinian, Norman, Okla., 1960.
Evans, J. A. S., «Procopius and the Emperor Justinian,» Historical Papers, The Canadian Historical Association, 1968, 126-39.
Evans, J. A. S., «The ‘Niká Rebellion and the Empress Theodora,» Byzantion, № 54, 1984, 380-82.
Evans, J. A. S., «The dates of Procopius’ works: a Recapitulation of the Evidence,» GRBS, № 37, 1996, 301-13.
Evans, J. A. S., Procopius, New York, 1972.
Evans, J. A. S., The Age of Justinian. The Circumstances of Imperial Power, London and New York, 1996.
Fotiou, A., «Recruitment Shortages in the VIth Century,» Byzantion, № 58, 1988, 65-77.
Fowden, Garth, Empire to Commonwealth: Consequences of Monotheism in Late Antiquity, Princeton, 1993.
Frend, W. H. C., The Rise of the Monophysite Movement: Chapters on the History of the Church in the Fifth and Sixth Centuries, Cambridge, 1972.
Gerostergios, Asterios, Justinian the Great: The Emperor and Saint, Belmont, 1982.
рус. перевод: Геростергиос, А., Юстиниан Великий — император и святой , М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2010.
Gordon, C. D., «Procopius and Justinian’s Financial Policies,» Phoenix, № 13, 1959, 23-30.
Grabar, André, The Golden Age of Justinian, from the Death of Theodosius to the Rise of Islam, New York, 1967.
Greatrex, Geoffrey, «The Nika Riot: A Reappraisal,» JHS, 117, 1997, 60-86.
Greatrex, Geoffrey, Rome and Persia at War, 502-532, Leeds, 1998.
Harrison, R. M., A Temple for Byzantium, London, 1989.
Harvey, Susan Ashbrook, «Remembering Pain: Syriac Historiography and the Separation of the Churches,» Byzantion, № 58, 1988, 295-308.
Harvey, Susan Ashbrook, Asceticism and Society in Crisis: John of Ephesus and ‘The Lives of the Eastern Saints’, Berkeley, 1990.
Herrin, Judith, The Formation of Christendom, Oxford, 1987.
Herrin, Judith, «Byzance: le palais et la ville,» Byzantion, № 61, 1991, 213-230.
Holmes, William G., The Age of Justinian and Theodora: A History of the Sixth Century AD, 2nd ed., London, 1912.
Honoré, Tony, Tribonian, London, 1978.
Myendorff, J., “Justinian, the Empire, and the Church,” DOP, № 22, 1968, 43-60.
Moorhead, John, Justinian, London and New York, 1994.
Shahîd, I., Byzantium and the Arabs in the Sixth Century, Washington, D.C., 1995.
Thurman, W. S., “How Justinian I Sought to Handle the Problem of Religious Dissidents,” GOTR, № 13, 1968, 15-40.
Ure, P. N., Justinian and his Reign, Harmondsworth, 1951.
Vasiliev, A. A., History of the Byzantine Empire, Madison, 1928, repr. 1964:
см. русский перевод т. 1, гл. 3 «Юстиниан Великий и его ближайшие преемники (518-610 гг.)» на
Watson, Alan, trans. The Digest of Justinian, with Latin text edited by T. Mommsen with the aid of Paul Krueger, I-IV, Philadelphia, 1985.
Wescke, Kenneth P., On the Person of Christ: The Christology of the Emperor Justinian, Crestwood, 1991.